Предпосылки к возникновению фонологии
Если языкознание как наука выделилось в отдельную отрасль человеческого знания в начале XIX в. благодаря появлению сравнительно-исторического метода и зачатков научной этимологии, то зарождение современной лингвистики, датирующееся началом XX в., связывается в первую очередь с фонологией, с теоретическими работами И. А. Бодуэна де Куртенэ и Ф. де Соссюра, Н. С. Трубецкого и Л. В. Щербы.
Изучение плана выражения языка, и прежде всего его звуковой стороны, уже имело к XX в. определенные традиции, но только с возникновением понятия фонемы оно стало непосредственно соотноситься с изучением плана содержания, т. е. вошло в общую систему описания языка. Дело в том, что изолированное изучение акустических и артикуляторных явлений, проводившееся с помощью все более точных, в том числе экспериментальных, методик, создавало у ученых представление о безбрежном многообразии звуковой материи: звуки бесконечно варьировались в живой речи, превращались друг в друга и в конце концов оказывались некими трудноуловимыми сущностями, «фикциями». Причина такого кризиса фонетических исследований заключалась, можно утверждать, именно в том, что звуки речи, уже бывшие объектом физики и физиологии, еще не стали специальным предметом лингвистической науки.
Выход из этого положения был намечен выдающимся русским и польским языковедом И. А. Бодуэном де Куртенэ. В 70-х гг. прошлого века он приходит к мысли о несовпадении физических и функциональных свойств звука. Основанием для такого заключения послужили известные примеры альтернаций, или чередований, при которых разные звуки, например [к ] и [к* ] или [к ] и [ч] и т. п., могли в определенных условиях отождествляться. Позже лингвистические идеи ученого принимают ярко выраженный психологический уклон. В частности, в специальных статьях «Фонема», «Фонология» и др., написанных для польской энциклопедии (1899), И. А. Бодуэн де Куртенэ последовательно противопоставляет друг другу два понятия: звук как «преходящее физиологическо-акустическое явление» и ф о н е м у как устойчивое представление о звуке, «психический эквивалент звука» (Бодуэн де Куртенэ 1963, т. 1: 351). Фонемы, таким образом, играют в сознании носителя языка роль «узлов», средоточий, вокруг которых группируется звуковое многообразие речи. Именно благодаря фонемам становится возможным человеческое общение: например, в звуковом сегменте [нок] русский может услышать форму слова нога и получить соответствующую семантическую информацию. Важной частью фонологической концепции И. А. Бодуэна де Куртенэ является также общая теория альтернаций (чередований). Ученый впервые строго разграничил явления дивергенции, (т. е. фонетического варьирования фонемы, вызванного комбинаторными и позиционными условиями) и корреляции (т. е. исторически обусловленного чередования фонем в составе морфемы).
Психологическая концепция фонемы имела существенное значение для дальнейшего развития лингвистической теории. Однако она, естественно, не могла ответить на все возникшие при этом вопросы и, в частности, не содержала критериев для практического исчисления фонем.
Необходимые предпосылки к созданию общей теории фонемы содержались и в исследованиях других языковедов, живших в конце XIX — первой половине XX в., и прежде всего русских ученых П. К. Услара, Н. В. Крушевского, Л. В. Щербы. Последнее имя занимает в этом ряду особое место. Ученик И. А. Бодуэна де Куртенэ, Л. В. Щерба развил и существенно обогатил теорию фонемы. Уже в одной из ранних своих работ — «Русские гласные в качественном и количественном отношении» (1912) — он попытался объединить «психическое» основание для выделения фонемы с функциональным. А именно: фонемы определялись как те звуки в нашем сознании, которые позволяют нам различать смысл слов. Вот как пишет об этом сам ученый: «Фонемой называется кратчайшее общее фонетическое представление данного языка, способное ассоциироваться со смысловыми представлениями и дифференцировать слова...» (Щерба 1974! 121). Это значит, что звуковые единицы, сходные в акустическом и артикуляционном отношениях и связанные с одним и тем же смыслом, объединяются в одну фонему. С другой стороны, звуки, физическое различие в которых сопряжено с различиями в значениях, представляют собой разные фонемы.
Известный, пример Л. В. Щербы: в словах детки и дети мы воспринимаем [т] и [т*] как две разные фонемы: их противопоставление так же важно для понимания этих слов, как и в парах тук — тюк, одет — одеть и т. п. А вот различные оттенки первого гласного в этих словах (дети и детки) мы воспринимаем как одну фонему, ибо в русском языке нет ни одной пары слов, для которых различие в значениях было бы связано только с этими двумя оттенками. Иное дело, продолжает Л. В. Щерба, во французском языке. Там имеются слова, смысл которых различается только благодаря тому, что в одном из них [е] закрытое, а в другом [е] открытое; в то же время [д] твердое и [д] «слегка палатализованное» не могут там самостоятельно дифференцировать лексемы или словоформы...
Непосредственная связь фонемы со смыслом, по Л. В. Щербе, проявляется и в ее способности функционировать в качестве отдельного слова или морфемы, ср. рус. а, и, в, с, л и т. п.
Эта концепция получила дальнейшее развитие в книге Л. В. Щербы «Фонетика французского языка» (1937). И здесь ученый подчеркивает, что основным критерием для выделения фонемы является ее смыслоразличительная функция. В целом же понятие фонемы получает вполне современное определение в свете основополагающего противопоставления «язык (общее) — речь (частное)»: «В живой речи произносится значительно большее, чем мы это обыкновенно думаем, количество разнообразных звуков, которые в каждом данном языке объединяются в сравнительно небольшое число звуковых типов, способных дифференцировать слова и их формы, т. е. служить целям человеческого общения. Эти звуковые типы и имеются в виду, когда говорят об отдельных звуках речи. Мы будем называть их фонемами. Реально же произносимые различные звуки, являющиеся тем частным, в котором реализуется общее (фонема), будем называть оттенками фонем. Среди оттенков одной фонемы обыкновенно бывает один, который по разным причинам является самым типичным для данной фонемы: он произносится в изолированном виде, и собственно он один только и сознается нами как речевой элемент. Все остальные оттенки нормально нами не сознаются как отличные от этого типичного оттенка, и нужна специальная фонетическая дрессировка уха, чтобы научиться слышать их» (Щер-ба 1974: 132).
Таким образом, можно утверждать, что у Л. В. Щербы фонема уже выступает как двусторонняя языковая единица — со своим планом выражения (звуковыми оттенками) и планом содержания (смыслоразличительной функцией).