Основы теории дискурса
Символично, что именно сейчас подробному критическому анализу подвергаются работы Н. Хомского, олицетворяющего целую эпоху в языкознании XX в. [George 1990; Kasher 1991; Otero 1994]. Показательно и то, что особый интерес многих ученых привлекают труды и идеи Фердинанда де Соссюра, считающегося основоположником теоретического языкознания прошлого столетия: почему бы, собственно, не начать ревизию лингвистики с новой интерпретации взглядов ее «отца»? Не секрет, что Соссюр был и остается шире соссюрианства [ср.: Harris 1988; 1993; Strozier 1988; Thibault 1996]. Не случайно, что повышенный интерес вызывает третий вариант Курса, где Соссюр намеревался изложить свое видение лингвистики речи.
То, что не успел или не сумел Соссюр, вольно или невольно направивший языкознание по пути редукционизма его предмета, было заявлено и обосновано в трудах И. А. Бодуэна де Куртенэ, Л. В. Щербы, P. О. Якобсона, Л. П. Якубинского, В. Н. Волошинова, М. М. Бахтина и др., выступивших за широкое понимание феномена языка, опирающееся на культурно-деятельностное и социально-психологическое его представление, восходящее к идеям В. фон Гумбольдта и А. А. Потебни.
Показательно и то, что новые интерпретации, причем не только Соссюра и Хомского, рождаются в контексте тенденций, характерных для постструктурализма и постмодернизма [Tyler 1987; Gethin 1990; Lecercle 1990; Davis, Taylor 1990; Burke, Porter 1991; Wolf 1992; Stein, Wright 1995; Thibault 1996; Toolan 1996 и др.; ср.: Benhabib 1992; Bernstein 1992; Bracher 1993; 1994; Denzin 1991; Dreyfus, Rabinow 1982; Gergen 1991; Giddens 1991; Lefebvre 1984; Lyotard 1984 и др.]. Влияние, а впоследствии и пересмотр идей европейской школы — таких мыслителей, как К. Леви-Строс [1985], М. П. Фуко [1996; Foucault 1971; 1980], П. Бурдье [1993; Bourdieu 1991; 1977], Ж. Деррида, П. Рикёр [1995], Ж. Лакан, P. Барт [1994; 1996], Ж. Лиотар [Lyotard 1984], У. Эко [1998; Eco 1976; 1986] — во многом предопределили эволюцию гуманитарного знания, его ориентацию на интерпретацию культурно-символических, социально-психологических, когнитивных аспектов человеческой деятельности в дискурсе.
В связи с этим меняется статус самой лингвистики. Хотя когда-то Г. Гийом [1992: 17] утверждал, что «лингвистика не приносит никакой практической пользы», однако если практику понимать широко, т. e. не только как эмпирическую, предметную деятельность, но и как духовную, интеллектуальную (в том числе научную) активность человека, то именно сейчас лингвистические данные и методы обретают большую эвристическую ценность для многих социальных наук, решающих, кстати, не только теоретические задачи. На это в свое время указывал все тот же Бодуэн де Куртенэ [1963,1: 218—220]: «Применение всякой науки может быть двоякого рода: это может быть применение ее для нужд других наук или же применение в практической жизни... В науке можно с пользой применять языкознание при исследованиях истории понятий, в психологии, в мифологии ... в истории культуры ... в практической политике». Остается только удивляться прозорливости гения Бодуэна, предугадавшего рост значения лингвистики для социальных наук, ставший приметой времени эпохи постмодерна.
Дискурс-анализ как метод, принцип и самостоятельная дисциплина, открытая по отношению к другим сферам знания, естественным образом воплотил общую направленность исследования на многостороннее, комплексное изучение сложного многомерного феномена языкового общения, которое является объектом лингвистического (в широком щербовском смысле) анализа в русле прагмалингвистического подхода. И все же главным замыслом книги является выработка интеракционно-феноменологической модели дискурс-анализа. Именно под этим углом зрения следует рассматривать ее предмет.